10 ноября не стало старейшей актрисы драматического театра имени А.Н. Островского Нины Фёдоровны Акуловой. Вспоминая легенду кинешемской сцены, мы предлагаем одно из последних интервью актрисы.
С Ниной Фёдоровной беседует заведующий литературной частью театра Александр Воронов.
– Нина Фёдоровна, расскажите, пожалуйста, о том, как начинался Ваш путь в профессию.
– Пришла я в театр сразу после школьной скамьи. После седьмого класса, потому что два года болела, было с почками плохо. Главным режиссёром был Лещенко. Я пришла девочкой, ничего не знала, с улицы, можно сказать.
– А как «заболели» театром?
– Когда приезжали ивановские актёры в Кинешму на гастроли, а мы с семьёй жили на улице Ленина, мама пускала актёров на квартиру, и я бегала все спектакли смотреть.
– А на улице Ленина, где именно?
– Напротив Райисполкома был деревянный дом, а сзади был сарай, у меня папа из этого сарая сделал себе жильё, вот там мы и жили. Сейчас там уже ничего нет. Где магазин «Элиот», там примерно я и жила. Взяли меня в реквизиторский цех. И как раз ставили «Машеньку» Афиногенова. А я была такая беззаботная, только умела смеяться, и режиссёр услышал мой смех, а там была роль Гальки-хохотушки. Ну а я была маленькая, худенькая, у меня были косички, ну ребёнок! – сорок килограммов весила – вот он и говорит: «Ну-ка, давай!». Они не знали, кому эту роль дать. Мне стали объяснять, что такое кулисы, что такое роль, реплика, пьеса. Я с открытым ртом всё это слушала. Потом поехали на гастроли, а на гастролях заболела актриса, которая играла Машеньку. А у меня всё было на слуху. Я и реквизитом занималась, и на сцене всё делала, всё! У меня было две репетиции, и на третью я играла уже на сцене Машеньку, а когда начался новый сезон, меня уже взяли в труппу. Так и началась моя творческая деятельность. И что ни пьеса – то мальчик, то девочка. У меня репертуар пошёл. В конце 1949 года приехал из Арзамаса актёр Григорий Акулов – молодой «герой». Видно, я ему приглянулась. Он мне стал объяснять, что такое театр, он был первым моим учителем. Мы с ним гуляли – гуляли и догулялись. Стала я Акуловой вместо Смородиной. В 1951 году родилась дочь, и поехали мы странствовать. В те годы как-то не принято было засиживаться на одном месте. Мы приезжали, нам выплачивались подъёмные, давали квартиру, оплачивали контейнер. Разные города были – Кимры, Мичуринск, Смоленск…
– А что Вы там играли?
-Да всё! Я помню, в Смоленске в репертуаре было восемь спектаклей, и во всех восьми я была занята. Вот такой я пришла в театр. Играли недавно «Шельменко – денщик», я достала из своего архива фотографию, переворачиваю – «Шельменко – денщик», 1951 год, Шадринск! Я играла в том спектакле.
Нина Фёдоровна достаёт фотографию:
– Вот пароход «Кинешемец». Сейчас он затонул. Ну, вытащить его надо было на берег, сохранить. Мой папа ходил на этом «Кинешемце», зимой он ребятам преподавал лоцию, а летом они ходили по маршрутам Кинешма – Ярославль, Кинешма – Кострома, Кинешма – Горький (теперь Нижний Новгород). На пароходе было три человека взрослых – он (капитан), механик, повар, а остальное всё делали дети. Потом всё это порушили, пароходик утопили. Во второй раз мы приехали, когда дочка пошла в первый класс, в 1958 году. В Комсомольском переулке стоял двухэтажный деревянный дом, помните?
– Помню. Нина Фёдоровна, а в каком амплуа Вы начинали?
– Травести, на это амплуа всегда была большая нужда в театре.
– Сейчас, говорят, уходит амплуа из театра…
– Ну а как от этого отказаться, как отойдёшь от девочки-мальчика?
– А потом выходить из него, наверное, сложно?
– Слава Богу, я сумела. Я поправилась и перешла на старух, причём безболезненно. У меня был однажды такой случай. Я серьёзно повредила ногу во время спектакля – неудачно повернула, слышно было в зале, как что-то хрустнуло в моём колене. Мениск! Это профессиональная травма, как я потом выяснила, балетных и футболистов. Но играть надо. А что делать – полный зал зрителей. Зрители только ахнули, когда партнёр повернул меня в танце, а у меня хрустнул сустав, такая была боль – кто этого не испытал, тому не передать. Вызвали «скорую помощь», в антракте меня кололи, и в итоге я спектакль доиграла. И вот меня с этим коленом положили в больницу, перевязали ногу, и я пролежала в больнице шесть месяцев, я располнела, и последнюю роль сыграла толстенького мальчика Шурку, и перешла на инженю. У меня теперь колени разные, после травмы.
Возвращаюсь к травести. Я сыграла в спектакле «Именем революции» Петьку, получила диплом I степени, на другой же день, когда приезжали из Иванова актёры и режиссёры смотреть этот наш спектакль, а через два дня получила перевод в Ивановскую драму. Да разве я предам Кинешемский театр?! Конечно, отказалась. Потом мы поехали туда на гастроли, посмотрела, думаю: «Господи, как хорошо, что сюда не переехала!». Я там заблудилась! Нет, только Кинешма, не надо мне никакого Иваново!
– Кого из старых актёров помните?
– Был у нас режиссёр и актёр Дмитрий Касьянов, он ходил по городу с тросточкой, бывший белогвардейский офицер! Вспоминаю, что за актёр был Михаил Кондратьев! (Нина Фёдоровна перебирает фотографии). Это в то время было, когда я работала в Кинешме во второй раз. Штопал носки, он и меня научил штопать, я им восхищалась. Вот первый учитель, он умер в Мичуринске, Лещенко. Актёр Полянский, он здесь работал. И когда переехал в Мичуринск Лещенко, он забрал туда и Полянского. Это вот «Мораль пани Дульской», Комсомольск-на–Амуре, 1972 год. Это в Кимрах. В Комсомольске я играла дочерей пани Дульской, а в Кимрах уже саму пани Дульскую.
Старое здание нашего театра. Оно на хорошем месте, близко остановка, я на днях зашла туда, заплакала. И балкон жив, и лоджии живы. Мне так стало не по себе. Вы знаете, когда я начинала играть, баграми сцену крутили. У нас гримёрки были – стойла! На подпорках – доски! Это гримировальные столики! Жаль, программки не все сохранились. Мой муж делал инсценировки романов П. И. Мельникова – Печёрского и сам же ставил «В лесах» и «На горах». В Саратовском ТЮЗе за этот спектакль актёры получили Лауреатов Ленинского комсомола. Он был и режиссёр, и актёр, и фотограф! Сейчас в Москве внук закончил МГУ факультет фотожурналистики. Ему уже 39.
Нина Фёдоровна перебирает фотографии.
– Это в Краснокамске играла мальчишку, в Кинешме, в Коврове, там был театр, Акулов Треплева играл. Смоленский, кинешемский театр… А как гримировались раньше актёры! Сейчас это искусство почти утеряно.
Это мы во Пскове. Актёры Пскова и Великих Лук. Акулов играл Василия Тёркина в Комсомольске на Амуре. Я играла в Комсомольске – на Амуре. Это мы на гастролях в Магадане. Это мы на бульваре, 25 лет исполнилось Магадану. Мы плыли туда, шторм, а через 20 минут всё успокоилось. Любила спектакль «Сильные дожди», «Пани Дульскую». «Не всё коту масленица» в Кинешме, сколько шёл спектакль! Там так хорошо играли Наталия Машаткова, Дмитрий Чередниченко, Евгений Иванович Чудецкий.
– Театральных «накладок» не помните?
Здесь в Кинешме был спектакль «Сердце цыганки», я играла мальчишку. И у меня был текст «Что ты сделал?» Я отвечала герою: «я пулю вынул из них». Я оружие разряжала. Мы выскакиваем, я говорю: «Я пунула вынула». Я смотрю, партнёр ушёл, вся стража хохочет, а зритель не заметил. Потом в следующих спектаклях, когда подходили к этому месту, актёры постоянно. Ой, было – было играли мы спектакль, не помню какой, я в трубу залезала, а рабочие эту трубу забыли. Начинаем спектакль, а у меня там текст такой, что я спряталась в трубу. Прибежали рабочие в какой-то магазин, достали бочку из-под огурцов, тряпками обили, и я в неё залезла, стала вылезать и рукой зацепилась за гвоздь. Вылезать, а у меня дикая боль. Я кричу, плачу, а в бочке раздаётся. Выбили дно, дали занавес, меня вытащили, всё почернело, «скорая» приехала, мне сделали укол, а мне плохо, и плюс ко всему я надышалась огуречного запаха, рассола. Вот такие казусы бывают.
У меня дочка Ирина играла во МХАТе, она разбила обе руки, потому что забыли положить мат. У меня был случай. Играем спектакль «Именем революции», и в первом акте я должна есть ворованное яйцо, сало должна есть и запивать. Мама Дмитрия Лихачёва Тамара яйцо должна была сварить всмятку, а она его сварила вкрутую. Вместо сала отрезала сыра плавленого. Обычно она покупала хорошего сыра, а тут она не успела в магазин сбегать, я как засунула этот сыр плавленый и яйцо вкрутую в рот, проглотить не могу, у меня потекла изо рта какая-то каша, я говорить не могу, занавес давали.
– Что Вы скажете о современных тенденциях в театре?
– Я противница играть спектакль без занавеса, я это никогда не признаю! Это таинство – занавес. Приходит зритель и глядит на эти палки сорок минут! Он уже весь расслабленный, видит декорации до спектакля, ему уже не интересно. И ещё я противница переделывать эпохи. Как переделывать эпоху Островского? Я не признаю этого. Я противница того, чтобы Островского играть в современных костюмах.
У меня муж был главным режиссёром, и работников театра тогда приглашали на репетиции, то есть все цеха, все технические службы смотрели. Если службы говорили «хорошо», он отвечал: «Всё, я сделал спектакль». Приглашали учителей, из музея, вообще из учреждений культуры люди были в худсовете. Минимум 12 человек, они что-то решали, что-то подсказывали, со стороны всегда видней. Мне Акулов говорил: «Акулова, у тебя профессия актрисы, а у меня должность главного режиссёра. Сегодня я режиссёр, а завтра меня выгонят вон из театра, а ты как была со своей профессией, ты в любом театре будешь играть. Я отвечаю за все цеха, я отвечаю за пьесу, я отвечаю за всё». Он бывало из театра не уйдёт, пока с выездного спектакля последний актёр не приедет. Но чтобы Акулов пошёл в театр не в белой рубашке и не в галстуке – такого не было.
Знаете, как я расшифровываю слово «театр»? Первая буква «т». Трепет. Я актриса, у меня сегодня спектакль. У зрителя в кармане билет. Он живёт целый день тем, что вечером пойдёт в театр. Вторая буква «е». Открывается занавес и происходит единение зрительного зала со спектаклем, актёрами. Потом буква «а». Выходит Актёр. Потом опять буква «т». Актёр начинает творить. Не играть, а творить! И последняя «р». Радость! У актёра должна быть радость, что он сыграл спектакль, а у зрителя, что он сходил в театр не зря, он скажет другому: «Сходи в театр! Я получил такую радость, что сходил вчера в театр!» Вот для меня слово театр, эти буквы. Я всю жизнь этим живу. Я до сих пор иду в театр не играть, я иду жить. Как можно играть? Играют в игрушки. Если я надела костюм Островского, то я в образе. Кто-то приходит один раз и заражается сладким ядом театра и на всю жизнь.
Наша справка
Нина Фёдоровна Акулова родилась 14 декабря 1930 года, поступила в театр в 1948 году. Служила в театрах городов Кинешма, Чистополь, Краснокамск, Кизел, Кузнецк, Великие Луки, Смоленск, Ковров, Комсомольск-на-Амуре, Стерлитамак, Кимры, Шадринск, Златоуст, Мичуринск, Ачинск.
Роли в Кинешемском драматическом театре им. А. Н. Островского:
Кубыркина – «Беда от нежного сердца» В. Соллогуб
Огуревна – «Сердце не камень» А. Н. Островский
Макеевна – «Деревенская кадриль» В. Гуркин
Настасья Петровна – «Женитьба Белугина» А. Н. Островский
Серафима Ильинична – «Самоубийца» Н. Эрдман
Улита – «Шутники» А. Н. Островский
Мерчуткина, Мила – «Юбиле…И» А. П. Чехов
Гурьевна – «Блажь» А. Н. Островский
Анфуса Тихоновна – «Волки и овцы» А. Н. Островский
Ивонна Александровна – «Полное безумие» С. Иванченко
Фоминишна – «Свои люди – сочтемся» А.Н. Островский